Памятный знак тарчанам, погибшим в годы репрессий
Ещё недавно отношение к сталинским репрессиям в нашей стране было резко негативным. В 2007 году, по данным опросов «Левада-центра», 72% россиян считало их политическим преступлением. Но в 2017-м эта цифра заметно снизилась – до 39%. При этом за 10 лет с 9 до 25% возросло число тех, кто считает действия власти исторически оправданными, даже необходимыми, а большинство осуждённых были наказаны за дело. Создается впечатление, что запущен обратный процесс – реабилитации репрессий. Любая публикация на эту тему в «ТП» вызывает жаркие споры, а осуждение Большого террора – обвинения в необъективности авторов…
Сколько будет много?
Беседовать с анонимами – дело неблагодарное, особенно в интернете, где полно так называемых троллей, которые получают удовольствие от своих провокаций, заставивших собеседников с пеной у рта доказывать правоту. Подобная дискуссия развернулась под статьёй «Они стали первыми…», приуроченной к дате – 14 августа 1937 года – начала массовых расстрелов в Таре. Один из оппонентов зашифровал себя под ником №16, мол, не его это дело, но «помалкивать в трубочку» он больше не в силах, видя «ошибки или умышленные искажения фактов» автором, хотя, собственно, в материале приведены лишь цифры первой разнарядки сверху и фамилии первых расстрелянных. Поскольку этот комментатор известен – тарчанин, в прошлом работник правоохранительных органов, интересующийся историей и имеющий свою точку зрения – мы даже лично знакомы, эта статья – своего рода ответ на ряд его высказываний.
– Привлечено к уголовной ответственности по политическим статьям за период с 1920 по 1953 год около 2,5% населения страны, – приводит свою статистику №16. – Примерно 17% из них приговорено к высшей мере. Ещё раз – 2,5% населения страны, 97,5% – жили, работали, рожали-растили детей, никоим образом не соприкасаясь с этим.
Ничего удивительного, что мыслящие молодые люди, начитавшись современных сталинистов, которыми напичкан интернет, воспринимают чёрное лишь как оттенки серого. Взрослый же человек должен как-то более критично относиться к цифрам. Посчитать эти самые проценты предлагаю на местном материале – на примере деревеньки Красный Яр, что была когда-то в Тарском районе, в 1937-м она относилась к Знаменскому. Её бывшая жительница Валентина Боженкова, изучая историю своей малой родины, сумела восстановить списки земляков за разные годы, в том числе участников Великой Отечественной, а также тех, кто пострадал от репрессий. Четверо получили разные сроки, а шестеро были расстреляны в Таре в октябре и 1 ноября 1937-го. В 30-е годы в деревне проживало 160-170 человек, было 33 хозяйства, или семей. Путем несложных арифметических расчётов получаем около 6% репрессированных. Ладно, допустим, красноярцам просто больше всех не повезло. Но не стоит забывать, что почти у всех были жёны – это ещё 9 человек – и дети, которых было как минимум 36. Все они автоматически стали ЧСИР (членами семьи изменника родины) с соответствующими последствиями. Итого – 55 человек, почти 32%, или каждый третий. Также примерно треть получается, если принять за основу число хозяйств. А жившие в других семьях родители, братья, сестры и другие родственники тоже никак не соприкоснулись с репрессиями? Таким образом, исчезновение каждого «врага народа» повлияло на судьбу десятка людей.
Исследователи истории Большого террора (этим термином обозначают период с июля 1937-го по ноябрь 1938-го) в основном сходятся на следующих цифрах: репрессировано было более 1,3 млн человек, около 680 тысяч было казнено (примерно 50 на 50). Добавим, в Таре было расстреляно около 2 тыс. жителей округа. Впрочем, для кого-то любые цифры не покажутся большими, ведь общественные интересы для строителей коммунизма превыше человеческой жизни.
Закон – что дышло
– Почему Вы решили, что если человек не был осуждён судом, а решение вынесла другая инстанция – это незаконно? – пытается 16-й оправдать действия властей. – Вы дурно знаете историю, как своей страны, так и других стран. К примеру: в период с 1905 по 1908 год, при подавлении крестьянских выступлений в Российской империи (при царе-батюшке-страстотерпце) было приговорено к смертной казни военно-полевыми судами около 6,5 тысяч человек. Что есть военно-полевой суд? Три офицера, назначенных приказом вышестоящего начальника. Незаконно? Да нет – был соответственный распорядительный документ властей по этому поводу.
Не знаю, где 16-й взял число расстрелянных, по разным сведениям, казнено было значительно меньше. Однако в данном случае цифры абсолютно неважны. Сколько бы ни было, даже 100 или 10 человек, какая бы власть ни была, это – ненормально. И оправдание, что на страну в те годы накатилась волна терроризма, тоже неприемлемо. Это отступление назад – сразу на десяток ступенек вниз по лестнице цивилизации. Это – главная мысль в статье «Они стали первыми…», только уже на примере 1937 года.
Да, 19 августа 1906 года было принято «Положение Совета министров о военно-полевых судах» для «ускорения судопроизводства» в отношении обвиняемых в разбое, убийствах, грабеже и других тяжких преступлениях, когда вина не вызывала сомнений.
Сомнений у кого? У членов суда, от которых не требовалось юридических знаний и практической подготовки к судебной работе. Ни прокуроров, ни адвокатов такое судилище не предусматривало. Правительство не вносило закон о военно-полевых судах в Думу, понимая, что он не будет утверждён. Так законно или незаконно? Да неважно! Пусть об этом спорят юристы и учёные. Главное, что по недоброй воле кучки людей оказалось возможным скорректировать закон так, что произвол стал нормой, как и в 37-м.
Через неделю после Дня памяти жертв репрессий грядет совпавший с 80-летием начала Большого террора вековой юбилей Октябрьской революции, или красного переворота, который был пострашнее любого оранжевого. Была ли власть большевиков законной? Если бы всё закончилось Февральской буржуазной с её плюрализмом политических сил, а не диктатурой, не было бы и репрессий через 20 лет. По крайней мере, существовали бы противовесы, не позволившие так запросто законы переписывать.
Чёрное есть чёрное
– Никто не спорит, что репрессии были. Это факт. БольшАя часть репрессированных была привлечена к ответственности неправомерно, – высказывает свою точку зрения №16. – Суть спора в том, что нельзя огульно заявлять, что все привлечены незаконно. Среди этих людей были и явные враги советской власти, выступавшие против неё с оружием в руках – пусть и некоторое время назад, но своим поступками показавшие, что с тех пор они не изменили убеждениям. Были люди виновные в различных преступлениях, но которым для вала и «галочки» переквалифицировали деяния на контрреволюционные. К примеру, в Тарском районе, в одном из колхозов, балбес-конюх угробил племенного жеребца. Ущерб налицо, халатность – тоже налицо, и его привлекают за уничтожение колхозного имущества. Тут поспел названный нормативный акт и ему статью переквалифицируют на «диверсию». Правильно? Конечно, нет. В действиях должностных лиц явный подлог. Но невиновен ли конюх? Виновен, но не в том, за что его «исполнили».
Среди репрессированных, по воспоминаниям их современников, было немало людей, о которых после смерти лучше промолчать. Но абсолютное их большинство не совершили ничего такого, за что их можно было отправить на тот свет. Разве конюх заслуживал пулю в затылок? Да и про жеребца в его расстрельном деле, скорее всего, даже упоминания нет. По 58-й статье осуждали за контрреволюционную деятельность, иначе бы вышестоящее начальство не утвердило. Вот и старались органы изо всех сил – придумывали всякие кулацко-эссеровские и троцкистско-зиновьевские заговоры, «Сибирское братство», «Милли Шуро» и прочие мифические организации.
В самом начале Большого террора плановые показатели выполнялись за счёт ожидавших приговора арестантов, таких, как упомянутый конюх. Никакого отношения к тому, за что их казнили, они не имели. Далее воспользовались картотекой, в которой числились бывшие кулаки, торговцы, священнослужители, ссыльные, военнослужащие царской и Белой армий…
– То есть этот человек, по-вашему, чист, аки голубь небесный? – задавал вопрос №16 в адрес одного из бывших, правда, под другой статьёй о репрессиях. Точно также думали и чекисты.
А в какой другой армии этот человек мог служить, защищать свою страну в Первую мировую? Торговля была делом законным, как и сейчас. Или справедливо наказывать за убеждения? Почему все просто обязаны полюбить правителя, его законы, установленные порядки и, главное, замолчать?
Как свидетельствуют расстрельные дела архива ФСБ, на первом допросе у арестованного спрашивали обо всех его знакомых, с кем тот общается. В этом и заключалось следствие, поскольку, как правило, многие названные люди вскоре тоже оказывались за решёткой. Затем предъявлялись обвинения в шпионаже, подготовке к вооруженному восстанию или контрреволюционной агитации. Обвиняемый, естественно, всё отрицал и надеялся, что правоохранители разберутся. На втором допросе многие во всём сознавались. После проведённого «следствия» были готовы согласиться с тем, что они инопланетяне… И далее, после слов «раз вы уже всё знаете», следует «чистосердечный» рассказ: имена, пароли, явки… Поверить в это невозможно! От кого-то признаний и не требовалось: «изобличённые свидетельскими показаниями», они шли в лагеря или в могилу как вагоны за паровозом.
«Убей своего классового врага» – главная заповедь большевизма на пути к всеобщему счастью. Но, внимательно изучая «Книгу памяти», убеждаешься, что подавляющее большинство репрессированных в Тарском округе – крестьяне, в основном колхозники, или работяги, попадающие под определение «пролетариат».
Что касается «четырёх миллионов доносов», ни одного пока встретить не удалось! Затрудняются подтвердить их существование сами работники архива, которым эти дела приходится листать ежедневно. Скорее всего, без них не обошлось. Но сейчас многие историки склоняются к тому, что массовость доносов – это всего лишь один из мифов для оправдания репрессий – спланированной операции против своего народа, которой, по сути, оправдания быть не должно, если мы не хотим повторений.
Сергей Алфёров, «Тарское Прииртышье» №43 от 26октября 2017 года
0 Комментариев